Пролог
Так уж повелось, что главной целью большинства
разумных существ во вселенной всегда было и остаётся господство над
другими. И ладно, если есть повод, к примеру, нехватка ресурсов или
места на собственной планете. Этому можно было бы найти хоть какое-то
оправдание. Но зачастую причина вражды не стоит и пылинки разнесённой в
клочья звезды.
Война, лишённая смысла, может продолжаться веками. Фанатичное следование устаревшим идеям липкой сетью оплетает последователей, затуманивая разум и отравляя души. И как маленькая мушка, попавшая в паутину, рано или поздно перестаёт сопротивляться, так и любое другое существо, оказавшись в безвыходном положении, начинает играть по правилам.
Но случается, на свет рождаются безумцы, которые ни с того ни с сего решают двигаться в противоположном направлении. И вот тогда начинается самое интересное.
Кави
Звёздная система Паривара. Планета Бхай.
- Головой думай, а не задницей! – скрестив на груди четыре руки, Абиман заложил за спину две оставшиеся и смерил младшего брата гневным взглядом. – С твоими данными существует возможность добиться куда большего. А чем вместо этого занят ты?
Он недобро прищурился.
- Вчера мне донесли, что некто Кави Джанавар уже не первый месяц оббивает пороги Лицкома. Позволь поинтересоваться, что тебе от них нужно?
- Разве твой шпион не сообщил? – худощавый бхаец нервно дёрнул плечом, но головы не повернул.
Он старательно делал вид, что разглядывает выпуклую оконную линзу.
- Не зли меня, - зарычал Абиман. – Я всё ещё надеюсь услышать, что полученные сведения ошибочны.
- От чего же? – Кави обернулся к брату, в одной из четырёх рук он сжимал тоненькую прозрачную пластинку. – Ты можешь сам прочесть прошение и убедиться – всё так и есть.
На тёмной лощёной коже Абимана проступили ярко-зелёные пятна. Схватив то, что первым попалось под руку, он запустил им в предмет своей ярости, но промахнулся. Блестящий матовый шар ударился о край линзы и, треснув, ухнул об пол. Молодой бхаец сочувственно глянул на поверженный прибор.
- Да, брат, - протянул он, - кажется, ежедневным пробуждениям от твоих воплей пришёл конец. Этот светофон был последним.
- Ты идиот! – Абиман подскочил к Кави и больно впился острыми ногтями в плечо. – Тоже мне, романтик недобитый. Я, как дурак, кланяюсь всем подряд, чтобы выбить для него место в Патруле, а он тем временем уничтожает мою репутацию, бесстыдно демонстрируя почтенным заседателям пошлые картинки!
Он сжал сильнее, но тут же брезгливо убрал ладонь, оставив на коже брата четыре вспухших борозды.
- Ты хуже бабы. Не зря я просил мать утопить тебя при рождении.
- Почему же она не послушала? – Кави иронично вздёрнул бровь.
- Не знаю, - буркнул Абиман, - баба потому что, дура. Сама-то благополучно сдохла, а мне возись с тобой теперь. Тварь…
Улыбка покинула лицо юноши. Все четыре руки молниеносно вцепились в военный мундир и рванули на себя. Сбитый с толку Абиман послушно подался вперёд.
- Никогда не смей так говорить о матери, – зло процедил Кави, - или я забуду о том, что ты мой брат.
Взгляды скрестились. Очнувшись, Абиман вырвался из цепкой хватки, круто развернулся и, чеканя шаг, направился к двери.
- Если ты не оставишь свою затею, - крикнул он, не оборачиваясь, - то именно я забуду о нашем родстве!
Дверь с шипением опустилась.
- Нет, ну ты слышала? – Кави в негодовании отдёрнул занавеску, за которой обнаружилась, почерневшая от испуга, бхайанка.
Та машинально кивнула.
- Он ещё будет мне указывать, – продолжил возмущаться Кави, бросив на дверь полный ненависти взгляд. – Патруль! Ты только вдумайся, Адара.
- В этом нет ничего особенного, - тихо сказала девушка, стараясь унять дрожь в голосе, и тоже оглянулась на дверь. - Как по мне, вполне достойная работа. Не сравнить с твоей должностью подтиральщика в Технологической Корпорации.
- Адара, - Кави запнулся и, обхватив себя одной парой рук, сжал другой собственные виски, – что ты такое говоришь? Ты сама себя слышишь? Это же Патруль. Они частенько убивают таких, как мы с тобой. Просто так, от нечего делать.
- Таких, как ты!
- Что? – Кави машинально провёл ладонью перед глазами, будто отгоняя наваждение. – Я думал, ты мне друг.
- В том-то и дело, - Адара чуть приподняла подбородок и окинула Кави жёстким взглядом. – И как друг, я требую, чтобы ты одумался, оставил свою безумную затею и сделал так, как говорит твой брат!
Тряхнув головой, Кави попятился.
- Ты не можешь…
- Я не могу? – Адара прижала все шесть рук груди. – А кто вытаскивает тебя из передряг, в которые ты так любишь влезать? Кто, скажи мне, утирает твои сопли?
Её рыжие глаза потемнели.
- Адара, милая, они не хотят меня понять, - скривившись, передразнила она. – Так вот, Кави, я больше не могу этого выносить. Сообщишь, когда в твоей жизни что-то изменится.
Она бросилась к двери.
- Ты хочешь, чтобы я предал мечту? – бессильно застонал Кави.
- Это называется «взяться за ум», - бросила она, презрительно хмыкнув. - Можешь сколько угодно врать самому себе, но ты знаешь не хуже меня, что они никогда не дадут тебе лицензию. Никогда!
Дверь снова зашипела. Кави сжал кулаки. Свободной рукой он потянулся к пузатому эллипсу, флегматично парящему под потолком, и постучал по корпусу. На гладком боку высветились новомодные бхайские символы: «Запрещается употреблять алкоголь с девятого часа после восхода Борастары и до третьего часа после её смены Ратастарой».
Надпись погасла. Бхаец яростно потряс эллипс, но тот больше не подавал признаков жизни.
- Гадство! - Кави пнул ветхую занавеску, покрытую толстым слоем красной пыли. - Когда я накоплю эти проклятые деньги, вы принесёте мне лицензию в зубах.
Он посмотрел на ладонь, а затем надавил на несколько выемок в пористой стене. Ужасный скрежет возвестил о том, что вход на нижний уровень свободен. Прикусив губу, юноша вымученно глянул на образовавшееся в полу отверстие.
- Я не отдам, - прошептал он, тряхнув головой, и шагнул в темноту.
Нирбаята
Звёздная система Паривара. Планета Бахана.
- Раз-два-и, раз-два-и, поворот, поклон, ещё поворот. Молодцы девочки!
Немолодая, но всё ещё прекрасная баханка с ужасным «гнездом» из крашеных в синий цвет волос хлопнула в ладоши, давая понять, что урок окончен. Юные ларки, как называли девушек в стенах Академии, зашушукались, собираясь в небольшие стайки. Все они походили друг на друга, будто родные сёстры: стройные, высокие, бронзовокожие красавицы с длинными светлыми волосами, сплетёнными в тонкие косы, причудливо обвивающие идеальные тела.
Лишь одна ларка осталась в стороне от всеобщего возбуждения. Низенькая, лохматая, с внешностью мальчишки, она угрюмо брела к выходу, глядя себе под ноги.
- Нирбаята, - окликнула одна из девушек, - займи мне место.
Странная ларка никак не отреагировала на просьбу.
- Нирбаята, - насмешливо повторила другая, - ты не слышишь? Она, кажется, к тебе обращается.
Угрюмая ларка нехотя развернулась и безразлично оглядела подруг.
- Нет, - коротко выдала она.
- Что значит «нет»? - подруги удивлённо переглянулись.
- Я вас не различаю, - так же спокойно заявила Нирбаята. – А потому мне будет сложно занять капсулу неизвестно для кого.
Обе девчонки разом стали похожи на злобных зеленых рептилий, которыми кишел Академический сад. Но так же, как и последние они ничего не могли сделать предмету своей злости. Применять силу, равно как и оскорблять ближнего жителям свободной Баханы строго воспрещалось. Это непреложное правило, как и многие другие они не преступали никогда. Ведь на Бахане все имеют право на существование, даже такие уродливые и глупые существа, как Нирбаята.
- Куда смотрит твоя мать? - только и смогли прошипеть оскорблённые ларки, вторя словам некоторых преподавателей Академии. – Ей никогда не выдать тебя замуж.
Девушка еле заметно усмехнулась. В последнее время она так часто слышала эту фразу, что уже привыкла и даже стала гордиться. Вместе с тем, счастливые улыбки окружающих раздражали всё сильнее, многочисленные правила вызывали тошноту, а близящееся шестнадцатилетние пугало сильнее, чем одинаковые мордашки однокурсниц. Каждая из них уже побывала в Оазисе Красоты и, возвратившись, вместе с мешком впечатлений привезла новое лицо.
Баханцы боготворили совершенное тело, стараясь всячески приобщать к этому собственных детей. Раз в году жителям планеты предоставлялась возможность пройти курс хирургических операций по совершенствованию внешнего вида. Абсолютно все, кого она знала, с большим нетерпением ждали заветного момента, выискивая у себя всё новые и новые недостатки.
Сама Нирбаята побывала в Оазисе только однажды, ещё в трёхлетнем возрасте. Там с ней внезапно случилась истерика. С тех самых пор она стала бояться зеркал, острых предметов и словосочетания «Оазис Красоты». Теперь, похоже, добавилась боязнь совершеннолетия.
Мысли о том, что же с ней такое происходит, не покидали Нирбаяту до самой классной комнаты, где женская половина Академии проводила большую часть времени, изучая различные науки. Обучение проходило в голографических капсулах под пристальным наблюдением одной из наставниц. Последняя появилась, как всегда, неожиданно и бесшумно.
Пощёлкав переключателями на классном пульте, она хитро прищурилась. Девушки разочарованно загудели. Незапланированная проверка знаний по истории Баханы не предвещала ничего хорошего.
- Итак, юные ларки, - красивый голос наставницы разлился по комнате, заполняя собой каждую капсулу, - перед вами десять эпизодов из прошлого свободной Баханы. Я назову номер капсулы и фрагмент. Те, чьи капсулы будут названы, получат семь минут на подготовку, после чего им надлежит ответить, к какой эпохе относится предложенная сцена, и что за событие символизирует. Бояться нечего, всё это мы уже не раз проходили.
Она взмахнула руками, словно дирижёр и принялась произносить цифры. Внутри капсул, то там, то здесь загорались Баханские символы, и ларки в них, чернея на глазах, втягивали головы в плечи.
Когда прозвучала последняя пара номеров, наставница снова лукаво взглянула на класс.
- Когда будете готовы...
Она не договорила. Одна из капсул издала мелодичную трель.
- Нирбаята? - удивилась преподаватель. - Ты готова отвечать?
Девушка кивнула, капсула поползла вверх и раскрылась, будто цветок лотоса. Другие ларки с интересом глядели на ученицу, либо очень смелую, либо очень глупую, чтобы проигнорировать время, предоставленное для подготовки. За спиной Нирбаяты отобразилась большая картина космического пространства с двумя планетами по центру, одна из которых вращалась вокруг другой. Мрачно взглянув на голограмму, девушка произнесла:
- Я отказываюсь отвечать. Данное изображение не соответствует действительности, а потому описывать его считаю бессмысленным.
- С чего ты взяла? – наставница заметно переменилась в лице.
- Всем, кто хоть изредка заглядывает в учебник космофизики, уже давно понятно, что Бахана и Бхай планеты-близнецы с одинаковой массой и размером, а потому вторая никак не может вращаться вокруг первой.
- Ты ошибаешься, - судорожно сглотнув, пролепетала наставница.
Девушка посмотрела на неё с некоторым презрением.
- Вы вообще что-нибудь слышали о центре масс?
- Гораздо больше, чем ты можешь представить, - вспыхнула та.
- Тогда вам должно быть хорошо известно, что мы являемся всего лишь частью двойной планеты и…
- Довольно! Даже моему терпению пришёл конец! – наставница вдавила одну из кнопок пульта, капсула Нирбаяты плавно опустилась. – Сейчас же отправляйся в свою комнату и жди, пока с тобой свяжется мать.
Она крепко вцепилась в запястье девушки и силой выволокла её из капсулы.
- Мы сообщим ей о возмутительном поведении, неуважении к истории, а также о том, что нам придётся поставить вопрос о твоём исключении из Академии.
Ларки зашептались, кто испуганно, а кто и одобрительно. Гордо вскинув подбородок, Нирбаята спокойно покинула класс. Она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, что на самом деле творится у неё на душе.
Только добравшись маленькой комнатки, которая стала убежищем на долгие двенадцать лет, она не выдержала и дала волю слезам. Нет, ей не хотелось вернуть всё назад. Она как никогда была уверенна в своей правоте. И об угрозе исключения тоже не думала. Ей просто было обидно, до спазмов в лёгких и мерзкого гложущего чувства в животе, что сегодня она подверглась унижению незаслуженно. Да и мама вряд ли станет слушать, особенно после того, как её «проработает» деканат.
- Бати?
Голос, такой родной и тёплый заставил девушку спешно вытереть слёзы. Новенький светофон ярко вспыхнул, стремительно собирая из маленьких квадратиков красивое строгое лицо баханки неопределённого возраста.
- Мама…
- Объясни мне, что произошло? Почему ты решила, что можешь перечить учителям? – привычное тепло в голосе матери куда-то испарилось, сменившись зубодробительным холодом.
Всхлипнув, Нирбаята с ходу стала оправдываться:
- Как они не понимают, что война не имела смысла, мам. Мы давно летаем в космос, мы построили орбитальный развлекательный центр, мы знаем такое, что и не снилось тем, кто писал Трактаты о Ненависти. Спор о том, кто вокруг кого вращается, больше похож на детский лепет, чем на настоящий повод для вражды.
Она тараторила, глотая слова и бешено жестикулируя. Перед мамой не нужно было притворяться. С ней она могла говорить о чём угодно. Ну, по крайней мере, так было раньше.
- Я вообще не понимаю, почему война, разгоревшаяся после глупых радиосигналов с Бхая, не прекратилась сразу же, как только всё стало известно.
- Ты не должна вообще задумываться об этом, - женщина на экране выглядела чужой, совсем не похожей на ту, которую так трепетно обожала Нирбаята. - Или ты считаешь себя умнее тех, кто прожил дольше и прошёл школу гораздо серьёзнее, чем девчонка вроде тебя?
- Нет, я просто не понимаю, как могут все те умники, о которых ты говоришь, так просто закрывать глаза на очевидное? Это полная бессмыслица…
- Хватит! – мать бросила на дочь яростный взгляд. - За эту, как ты говоришь, бессмыслицу твой отец отдал жизнь, и я требую, чтобы ты замолчала хотя бы из уважения к его памяти.
Нирбаята прижала ладони ко рту, изо всех сил стараясь не разрыдаться снова.
- Завтра же отправляйся домой, - тоном, не терпящим возражений, продолжила бахантка. – Через пару дней полетишь в Оазис, отдохнёшь, придёшь в себя и, наконец, приобретёшь приемлемый вид. После мы вместе подумаем, кто сможет составить тебе хорошую пару, а заодно окончательно избавит от ереси.
Читать дальше
Война, лишённая смысла, может продолжаться веками. Фанатичное следование устаревшим идеям липкой сетью оплетает последователей, затуманивая разум и отравляя души. И как маленькая мушка, попавшая в паутину, рано или поздно перестаёт сопротивляться, так и любое другое существо, оказавшись в безвыходном положении, начинает играть по правилам.
Но случается, на свет рождаются безумцы, которые ни с того ни с сего решают двигаться в противоположном направлении. И вот тогда начинается самое интересное.
Кави
Звёздная система Паривара. Планета Бхай.
- Головой думай, а не задницей! – скрестив на груди четыре руки, Абиман заложил за спину две оставшиеся и смерил младшего брата гневным взглядом. – С твоими данными существует возможность добиться куда большего. А чем вместо этого занят ты?
Он недобро прищурился.
- Вчера мне донесли, что некто Кави Джанавар уже не первый месяц оббивает пороги Лицкома. Позволь поинтересоваться, что тебе от них нужно?
- Разве твой шпион не сообщил? – худощавый бхаец нервно дёрнул плечом, но головы не повернул.
Он старательно делал вид, что разглядывает выпуклую оконную линзу.
- Не зли меня, - зарычал Абиман. – Я всё ещё надеюсь услышать, что полученные сведения ошибочны.
- От чего же? – Кави обернулся к брату, в одной из четырёх рук он сжимал тоненькую прозрачную пластинку. – Ты можешь сам прочесть прошение и убедиться – всё так и есть.
На тёмной лощёной коже Абимана проступили ярко-зелёные пятна. Схватив то, что первым попалось под руку, он запустил им в предмет своей ярости, но промахнулся. Блестящий матовый шар ударился о край линзы и, треснув, ухнул об пол. Молодой бхаец сочувственно глянул на поверженный прибор.
- Да, брат, - протянул он, - кажется, ежедневным пробуждениям от твоих воплей пришёл конец. Этот светофон был последним.
- Ты идиот! – Абиман подскочил к Кави и больно впился острыми ногтями в плечо. – Тоже мне, романтик недобитый. Я, как дурак, кланяюсь всем подряд, чтобы выбить для него место в Патруле, а он тем временем уничтожает мою репутацию, бесстыдно демонстрируя почтенным заседателям пошлые картинки!
Он сжал сильнее, но тут же брезгливо убрал ладонь, оставив на коже брата четыре вспухших борозды.
- Ты хуже бабы. Не зря я просил мать утопить тебя при рождении.
- Почему же она не послушала? – Кави иронично вздёрнул бровь.
- Не знаю, - буркнул Абиман, - баба потому что, дура. Сама-то благополучно сдохла, а мне возись с тобой теперь. Тварь…
Улыбка покинула лицо юноши. Все четыре руки молниеносно вцепились в военный мундир и рванули на себя. Сбитый с толку Абиман послушно подался вперёд.
- Никогда не смей так говорить о матери, – зло процедил Кави, - или я забуду о том, что ты мой брат.
Взгляды скрестились. Очнувшись, Абиман вырвался из цепкой хватки, круто развернулся и, чеканя шаг, направился к двери.
- Если ты не оставишь свою затею, - крикнул он, не оборачиваясь, - то именно я забуду о нашем родстве!
Дверь с шипением опустилась.
- Нет, ну ты слышала? – Кави в негодовании отдёрнул занавеску, за которой обнаружилась, почерневшая от испуга, бхайанка.
Та машинально кивнула.
- Он ещё будет мне указывать, – продолжил возмущаться Кави, бросив на дверь полный ненависти взгляд. – Патруль! Ты только вдумайся, Адара.
- В этом нет ничего особенного, - тихо сказала девушка, стараясь унять дрожь в голосе, и тоже оглянулась на дверь. - Как по мне, вполне достойная работа. Не сравнить с твоей должностью подтиральщика в Технологической Корпорации.
- Адара, - Кави запнулся и, обхватив себя одной парой рук, сжал другой собственные виски, – что ты такое говоришь? Ты сама себя слышишь? Это же Патруль. Они частенько убивают таких, как мы с тобой. Просто так, от нечего делать.
- Таких, как ты!
- Что? – Кави машинально провёл ладонью перед глазами, будто отгоняя наваждение. – Я думал, ты мне друг.
- В том-то и дело, - Адара чуть приподняла подбородок и окинула Кави жёстким взглядом. – И как друг, я требую, чтобы ты одумался, оставил свою безумную затею и сделал так, как говорит твой брат!
Тряхнув головой, Кави попятился.
- Ты не можешь…
- Я не могу? – Адара прижала все шесть рук груди. – А кто вытаскивает тебя из передряг, в которые ты так любишь влезать? Кто, скажи мне, утирает твои сопли?
Её рыжие глаза потемнели.
- Адара, милая, они не хотят меня понять, - скривившись, передразнила она. – Так вот, Кави, я больше не могу этого выносить. Сообщишь, когда в твоей жизни что-то изменится.
Она бросилась к двери.
- Ты хочешь, чтобы я предал мечту? – бессильно застонал Кави.
- Это называется «взяться за ум», - бросила она, презрительно хмыкнув. - Можешь сколько угодно врать самому себе, но ты знаешь не хуже меня, что они никогда не дадут тебе лицензию. Никогда!
Дверь снова зашипела. Кави сжал кулаки. Свободной рукой он потянулся к пузатому эллипсу, флегматично парящему под потолком, и постучал по корпусу. На гладком боку высветились новомодные бхайские символы: «Запрещается употреблять алкоголь с девятого часа после восхода Борастары и до третьего часа после её смены Ратастарой».
Надпись погасла. Бхаец яростно потряс эллипс, но тот больше не подавал признаков жизни.
- Гадство! - Кави пнул ветхую занавеску, покрытую толстым слоем красной пыли. - Когда я накоплю эти проклятые деньги, вы принесёте мне лицензию в зубах.
Он посмотрел на ладонь, а затем надавил на несколько выемок в пористой стене. Ужасный скрежет возвестил о том, что вход на нижний уровень свободен. Прикусив губу, юноша вымученно глянул на образовавшееся в полу отверстие.
- Я не отдам, - прошептал он, тряхнув головой, и шагнул в темноту.
Нирбаята
Звёздная система Паривара. Планета Бахана.
- Раз-два-и, раз-два-и, поворот, поклон, ещё поворот. Молодцы девочки!
Немолодая, но всё ещё прекрасная баханка с ужасным «гнездом» из крашеных в синий цвет волос хлопнула в ладоши, давая понять, что урок окончен. Юные ларки, как называли девушек в стенах Академии, зашушукались, собираясь в небольшие стайки. Все они походили друг на друга, будто родные сёстры: стройные, высокие, бронзовокожие красавицы с длинными светлыми волосами, сплетёнными в тонкие косы, причудливо обвивающие идеальные тела.
Лишь одна ларка осталась в стороне от всеобщего возбуждения. Низенькая, лохматая, с внешностью мальчишки, она угрюмо брела к выходу, глядя себе под ноги.
- Нирбаята, - окликнула одна из девушек, - займи мне место.
Странная ларка никак не отреагировала на просьбу.
- Нирбаята, - насмешливо повторила другая, - ты не слышишь? Она, кажется, к тебе обращается.
Угрюмая ларка нехотя развернулась и безразлично оглядела подруг.
- Нет, - коротко выдала она.
- Что значит «нет»? - подруги удивлённо переглянулись.
- Я вас не различаю, - так же спокойно заявила Нирбаята. – А потому мне будет сложно занять капсулу неизвестно для кого.
Обе девчонки разом стали похожи на злобных зеленых рептилий, которыми кишел Академический сад. Но так же, как и последние они ничего не могли сделать предмету своей злости. Применять силу, равно как и оскорблять ближнего жителям свободной Баханы строго воспрещалось. Это непреложное правило, как и многие другие они не преступали никогда. Ведь на Бахане все имеют право на существование, даже такие уродливые и глупые существа, как Нирбаята.
- Куда смотрит твоя мать? - только и смогли прошипеть оскорблённые ларки, вторя словам некоторых преподавателей Академии. – Ей никогда не выдать тебя замуж.
Девушка еле заметно усмехнулась. В последнее время она так часто слышала эту фразу, что уже привыкла и даже стала гордиться. Вместе с тем, счастливые улыбки окружающих раздражали всё сильнее, многочисленные правила вызывали тошноту, а близящееся шестнадцатилетние пугало сильнее, чем одинаковые мордашки однокурсниц. Каждая из них уже побывала в Оазисе Красоты и, возвратившись, вместе с мешком впечатлений привезла новое лицо.
Баханцы боготворили совершенное тело, стараясь всячески приобщать к этому собственных детей. Раз в году жителям планеты предоставлялась возможность пройти курс хирургических операций по совершенствованию внешнего вида. Абсолютно все, кого она знала, с большим нетерпением ждали заветного момента, выискивая у себя всё новые и новые недостатки.
Сама Нирбаята побывала в Оазисе только однажды, ещё в трёхлетнем возрасте. Там с ней внезапно случилась истерика. С тех самых пор она стала бояться зеркал, острых предметов и словосочетания «Оазис Красоты». Теперь, похоже, добавилась боязнь совершеннолетия.
Мысли о том, что же с ней такое происходит, не покидали Нирбаяту до самой классной комнаты, где женская половина Академии проводила большую часть времени, изучая различные науки. Обучение проходило в голографических капсулах под пристальным наблюдением одной из наставниц. Последняя появилась, как всегда, неожиданно и бесшумно.
Пощёлкав переключателями на классном пульте, она хитро прищурилась. Девушки разочарованно загудели. Незапланированная проверка знаний по истории Баханы не предвещала ничего хорошего.
- Итак, юные ларки, - красивый голос наставницы разлился по комнате, заполняя собой каждую капсулу, - перед вами десять эпизодов из прошлого свободной Баханы. Я назову номер капсулы и фрагмент. Те, чьи капсулы будут названы, получат семь минут на подготовку, после чего им надлежит ответить, к какой эпохе относится предложенная сцена, и что за событие символизирует. Бояться нечего, всё это мы уже не раз проходили.
Она взмахнула руками, словно дирижёр и принялась произносить цифры. Внутри капсул, то там, то здесь загорались Баханские символы, и ларки в них, чернея на глазах, втягивали головы в плечи.
Когда прозвучала последняя пара номеров, наставница снова лукаво взглянула на класс.
- Когда будете готовы...
Она не договорила. Одна из капсул издала мелодичную трель.
- Нирбаята? - удивилась преподаватель. - Ты готова отвечать?
Девушка кивнула, капсула поползла вверх и раскрылась, будто цветок лотоса. Другие ларки с интересом глядели на ученицу, либо очень смелую, либо очень глупую, чтобы проигнорировать время, предоставленное для подготовки. За спиной Нирбаяты отобразилась большая картина космического пространства с двумя планетами по центру, одна из которых вращалась вокруг другой. Мрачно взглянув на голограмму, девушка произнесла:
- Я отказываюсь отвечать. Данное изображение не соответствует действительности, а потому описывать его считаю бессмысленным.
- С чего ты взяла? – наставница заметно переменилась в лице.
- Всем, кто хоть изредка заглядывает в учебник космофизики, уже давно понятно, что Бахана и Бхай планеты-близнецы с одинаковой массой и размером, а потому вторая никак не может вращаться вокруг первой.
- Ты ошибаешься, - судорожно сглотнув, пролепетала наставница.
Девушка посмотрела на неё с некоторым презрением.
- Вы вообще что-нибудь слышали о центре масс?
- Гораздо больше, чем ты можешь представить, - вспыхнула та.
- Тогда вам должно быть хорошо известно, что мы являемся всего лишь частью двойной планеты и…
- Довольно! Даже моему терпению пришёл конец! – наставница вдавила одну из кнопок пульта, капсула Нирбаяты плавно опустилась. – Сейчас же отправляйся в свою комнату и жди, пока с тобой свяжется мать.
Она крепко вцепилась в запястье девушки и силой выволокла её из капсулы.
- Мы сообщим ей о возмутительном поведении, неуважении к истории, а также о том, что нам придётся поставить вопрос о твоём исключении из Академии.
Ларки зашептались, кто испуганно, а кто и одобрительно. Гордо вскинув подбородок, Нирбаята спокойно покинула класс. Она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, что на самом деле творится у неё на душе.
Только добравшись маленькой комнатки, которая стала убежищем на долгие двенадцать лет, она не выдержала и дала волю слезам. Нет, ей не хотелось вернуть всё назад. Она как никогда была уверенна в своей правоте. И об угрозе исключения тоже не думала. Ей просто было обидно, до спазмов в лёгких и мерзкого гложущего чувства в животе, что сегодня она подверглась унижению незаслуженно. Да и мама вряд ли станет слушать, особенно после того, как её «проработает» деканат.
- Бати?
Голос, такой родной и тёплый заставил девушку спешно вытереть слёзы. Новенький светофон ярко вспыхнул, стремительно собирая из маленьких квадратиков красивое строгое лицо баханки неопределённого возраста.
- Мама…
- Объясни мне, что произошло? Почему ты решила, что можешь перечить учителям? – привычное тепло в голосе матери куда-то испарилось, сменившись зубодробительным холодом.
Всхлипнув, Нирбаята с ходу стала оправдываться:
- Как они не понимают, что война не имела смысла, мам. Мы давно летаем в космос, мы построили орбитальный развлекательный центр, мы знаем такое, что и не снилось тем, кто писал Трактаты о Ненависти. Спор о том, кто вокруг кого вращается, больше похож на детский лепет, чем на настоящий повод для вражды.
Она тараторила, глотая слова и бешено жестикулируя. Перед мамой не нужно было притворяться. С ней она могла говорить о чём угодно. Ну, по крайней мере, так было раньше.
- Я вообще не понимаю, почему война, разгоревшаяся после глупых радиосигналов с Бхая, не прекратилась сразу же, как только всё стало известно.
- Ты не должна вообще задумываться об этом, - женщина на экране выглядела чужой, совсем не похожей на ту, которую так трепетно обожала Нирбаята. - Или ты считаешь себя умнее тех, кто прожил дольше и прошёл школу гораздо серьёзнее, чем девчонка вроде тебя?
- Нет, я просто не понимаю, как могут все те умники, о которых ты говоришь, так просто закрывать глаза на очевидное? Это полная бессмыслица…
- Хватит! – мать бросила на дочь яростный взгляд. - За эту, как ты говоришь, бессмыслицу твой отец отдал жизнь, и я требую, чтобы ты замолчала хотя бы из уважения к его памяти.
Нирбаята прижала ладони ко рту, изо всех сил стараясь не разрыдаться снова.
- Завтра же отправляйся домой, - тоном, не терпящим возражений, продолжила бахантка. – Через пару дней полетишь в Оазис, отдохнёшь, придёшь в себя и, наконец, приобретёшь приемлемый вид. После мы вместе подумаем, кто сможет составить тебе хорошую пару, а заодно окончательно избавит от ереси.
Читать дальше
Оцените мой сайт
1. Отлично
2. Хорошо
3. Ужасно
4. Неплохо
5. Плохо
Всего ответов: 26
